Поволжская академия государственной службы им. П.А. Столыпина (Саратов)
Для туриста двадцатого века мир стал большим универмагом из деревень и городов
(В. Шивельбуш)
Потребители – это в первую очередь коллекционеры ощущений
(3. Бауман)
Динамика развития туризма в наше время отмечена разрушением элитарного прочтения разнообразных культурных пейзажей, качественной трансформацией, связанной с распространением образов и символов. Особый интерес для социолога в этом смысле представляет поле пересечений практик потребления, путешествия и виртуализации, образующих своеобразные туристические ландшафты.
В научной литературе туризм зачастую противопоставляется путешествию. Турист представлен как несмелый, малоинициативный, со слабой чувствительностью к различиям, в то время как путешественник ассоциируется с ценностями понимания, уважения и вкуса. Путешествие рассматривается как ресурс в стремлении к самореализации, туризм фактически подтверждает существующие взгляды на мир, нежели преобразует их. С нашей точки зрения, путешествие в большей степени сконцентрировано на процессе получения опыта и обогащения идентичности, в то время как туризм представляет собой объектную практику, предполагающую движение к целевому объекту и его символическое потребление. Место преобразуется в туристическое место с помощью системы символических и структурных процессов, которые отражают доминирующий дискурс. Последний определяет способы, которыми туристы руководствуются при чтении, присвоении и эксплуатации посещаемых зон. Результаты исследований Дж. Урри и Б. Грейма показали, что организация туристических мест, также как и мест для отдыха и развлечений, всегда носит на себе печать социального контроля. Внешняя среда, ее визуальная картина активизируют интернализированные социальные коды, и они, в свою очередь, направляют восприятие и поведение человека. Визуальная организация пространства определяет, по Дж. Урри физические (движение), психологические (интерес, внимание, удивление), социальные (покупка, общение, восприятие социальной информации) компоненты программируемого действия. В этом смысле туризм начинается с визуального выбора объекта (места, достопримечательности, транспорта, например, тур на воздушном шаре или космическом корабле) и/или определения маршрута и заканчивается набором виртуальных копий – визуальных подтверждений. Дж. Урри определяет ряд уникальных характеристик фотографии как социально сконструированного способа видения и записи, обусловливающего специфику туристического потребления.
1. Фотографировать – означает в определенном смысле присваивать фотографируемый объект. Это отношение власть/знание. Иметь визуальные знания (представления об объекте) означает, пусть на мгновение, но иметь власть над ним. Фотография приручает объект внимания, наиболее ярким примером этого служат экзотические культуры.
2 Фотография выступает как средство записи и расшифровки реальности Она предоставляет доказательства того, что что-то действительно произошло, что кто-то действительно где-то побывал или что гора действительно настолько большая. Все уверены, что камера не врет.
3 Фотография является результатом практики активной сигнификации тот, кто фотографирует, отбирает, структурирует и формирует то, что собирается зафиксировать. Речь идет о попытках конструировать идеализированные имиджи, которые украшают фотографируемый объект.
4 Власть фотографии проистекает из ее способности проходить сквозь себя в отображении реального, при этом ее сконструированная природа или идеологическое содержание не раскрываются.
5 Поскольку каждый становится фотографом, постольку каждый становится и семиотиком любителем. Каждый знает, что дом с соломенной крышей и розами вокруг двери представляет «старую добрую Англию», или что волны, разбивающиеся о скалы, означают дикую, разбушевавшуюся стихию, или что человек с камерой, болтающейся на шее, точно является туристом.
6 Фотография демократизирует все формы человеческого опыта, включая все, что угодно, в фотографический образ, и давая людям возможность фотографировать все, что угодно. Таким образом, фотография является частью процесса постмодернизации. Любая фотографируемая вещь или человек становятся эквивалентом другому в равной степени интересному или неинтересному Р. Барт замечает, что фотография началась с фотографии примечательного, а заканчивается тем, что делает примечательным то, что фотографируется. Фотография – это расширенный способ видеть, не ограниченный элитой, как искусство. Зонтаг говорит о фотографии как о ярой разоблачительнице высокой культуры прошлого, о ее воспевании пошлости, о ее способности уравнивать амбиции авангарда с коммерческой наградой, о превращении искусства в культурный документ.
7 Фотография оформляет путешествие. Она—повод для того, чтобы остановиться, зафиксировать образ и двигаться дальше. Фотография включает обязательства. Люди чувствуют, что они не могут пропустить какие-либо виды, иначе возможности фотографирования будут упущены. Туристические агентства тратят много времени на то, чтобы определить места для фотографирования (так называемые точки обзора). Действительно, в значительной степени туризм становится поиском фотогеничного, а путешествие – стратегией накопления фотографий. Это особо относится к культурам с сильной этикой работы.
8. В туризме существует определенного рода герменевтический круг. То, что ищут в поездке, оказывается набором фотографических имиджей, так же как и брошюр туркомпаний или ТВ программ. В то время как турист путешествует, образы тоже движутся. В конце концов, путешественники демонстрируют то, что они действительно где-то побывали, показывая собственные версии образов, которые они видели до того, как отправились в путь.
Концентрированным примером пересечения туризма и виртуального потребления служат так называемые виртуальные шоппинг-туры. Поездки на международные коммерческие ярмарки позволяют людям осуществлять квази-потребление, виртуальный шоппинг, при котором товары демонстрируются, отбираются, оцениваются и визуально потребляются, но не приобретаются, по крайней мере, немедленно. Такие практики бурно развиваются в странах бывшего социалистического лагеря и особенно характерны для представителей низших классов.
В исследовании, проведенном под нашим руководством М.С. Отнюковой, респондентам предлагалось назвать и описать известные достопримечательности и собственный туристический опыт. Нарративный анализ данных позволил выявить особые туристические рельефы.
1. Рельеф новизны «Захватывает дух от новых впечатлений», «Никого не оставит равнодушным». Респонденты подчеркивают специфические эмоции, характерные для туризма в целом. По мнению Баумана, целью движения туриста является новое переживание, «турист сознательно и систематически ищет приключений, новых, не похожих на старые переживаний, поскольку радости давно знакомого вошли в привычку и больше не прельщают».
2. Рельеф релаксации «Их придумали для того чтобы они грели душу когда нет возможности съездить куда-либо еще», «Это место, где люди могут провести целый день и чувствовать себя отдохнувшим», «Успокаивает и придает душе радость». Посещая такие места, люди испытывают теплые чувства, успокаивающие эмоции, настраиваются на позитивное восприятие, что способствует физическому и эмоциональному восстановлению. Этот рельеф характерен для рекреационного туризма.
3. Рельеф активации «Побывав там хочется свернуть горы» Такие достопримечательности и туристические места вызывают прилив сил, пробуждают эмоции, настраивают на действия, стимулируют активность.
4. Эстетический рельеф «Насладиться зрелищем незабываемого чуда» «Насладиться сочетанием красивого пейзажа» «Завораживающим видом» «От красоты и необыкновенности молено долго стоять с открытым ртом» В описаниях подчеркивается красота, эстетическая привлекательность объекта, что часто используют менеджеры в сфере культурного, познавательного, экологического туризма.
5. Рельеф сигнификации «Место, которым может «похвастаться» наш город» «Увидеть, чтобы осознать исключительность своей Родины» Достопримечательность или место рассматриваются как знак чего-то большего, как ключевой символ более широкой структуры, как возможность идентификации. Характерен для культурного и познавательного туриста.
6. Рельеф обещания и надежды: «Многие мечтают его увидеть» В местах отдыха и развлечений человек может удовлетворить свои потребности по максимуму, здесь создается потребительский рай для богатых и виртуальный рай для бедных. Сверхъестественные возможности релаксации, активизации, физического комфорта и счастья вызывают желание попасть туда еще раз. Волшебные королевства типа Диснейленда обещают лучшую жизнь-сказку.
7. Рельеф достижения (воплощенной мечты): «Всю жизнь я хотела побывать здесь, и наконец-то это произошло» Место или достопримечательность становятся частью целевой картины жизни человека, инициируют и организуют соответствующие действия. В результате – гордость от реализации и присвоения, хотя возможна и некоторая неудовлетворенность, если турист не обнаружил в реальном пейзаже базовых признаков виртуального. При этом возникает своеобразный эффект гиперреальности. Турист испытывает смущение и досаду, поскольку смоделированные места имеют вид более «реальный», чем оригинал. Этот же рельеф характерен и для экстремального туризма, где человек состязается с самим собой, преодолевая собственные ограничения
8. Рельеф визуального присвоения пространства: «Отсюда весь город, как на ладони», «Мне нравится обзор с Соколовой горы» Возможность расширения поля видения составляет особую ценность в туризме. Именно поэтому так популярны виды с вершин, вышек, смотровых площадок, самолетов.
9. Рельеф символического присвоения: «Мы там накупили всяких сувениров», «Я до сих пор храню фотографии, которые сделал в Москве» Фотографии и сувенирная продукция, камушки с дорожки и сохранившиеся билеты – все это и многое другое – не просто достоверные свидетельства, но и результаты овладения символической ценностью места или достопримечательности. В этом смысле Н.Е.Покровский отмечает, что туриста интересует не столько сама реальность, сколько обладание ею (ее присвоение) в виде любительских фотокадров и видеороликов.
10. Рельеф реконструкции опыта: «Глядя на фото, сразу вспоминаешь все прекрасные моменты и как бы мысленно возвращаешься туда» Этот рельеф зачастую пересекается с предыдущим, поскольку требует хранения определенных вещественных доказательств. Различие между ними кроется в ценностном назначении: символическое присвоение актуализирует власть над местом, а реконструкция опыта – власть над памятью.
11. Рельеф открытия: «Сколько не ходи по этому парку, все равно будешь открывать для себя что-то новое» Высказывания подобного рода больше характерны для путешественников, чем для туристов, так как больше отражают приобретение личного опыта, расширение собственного «Я».
12. Рельеф колонизации времени: «Связано с историей или историческим событием», «Место, у которого есть своя история», «Представляют культурную, историческую и иную ценность», «Важную роль играет возраст объекта» Чем древнее достопримечательность, чем больше ей лет, тем более она привлекательна для туристов. Наши наблюдения показывают, что многие туристы испытывают непреодолимое желание прикоснуться к историческому объекту. Тем самым турист символически присоединяется к истории, присваивая время. Эту же возможность колонизации времени предоставляют и проекты, связанные с исторической реконструкцией, когда туристы созерцают или даже участвуют в костюмированных театрализациях на сохранившихся исторических ландшафтах.
13. Рельеф стоимости и доступности: «Доступные для всех слоев», «Высокие цены», «Нельзя считать дешевым» Высокая цена, с одной стороны ограничивает доступ, а с другой – стимулирует посещение достопримечательности В.И. Ильин считает, что высокая цена может выполнять функцию обозначения высокого положения в обществе и функцию социального закрытия, изоляции от тех, кто находится внизу социальной иерархии. Высокая цена сама по себе удовлетворяет потребность поддержания статуса и закрытия его для посторонних.
В описаниях респондентов нами не были обнаружены другие рельефы, но мы можем предположить по крайней мере еще один.
14. Рельеф аутентичности. Д. МакКеннел замечает, что интерес к достопримечательностям есть форма ритуального уважения к обществу, а туризм вбирает в себя некоторые социальные функции религии в современном мире. Основа социальной жизни – ее аутентичность, или точнее, поиск аутентичного опыта, повсеместно манифестируемого современным обществом. Солидарность в первобытном обществе обеспечивалась тем, что каждый человек занимал свое собственное место, гарантируемое сакрализацией функционально важных аспектов индивидуального поведения, таких, как обмен дарами и брачный выбор. Первобытные люди могли не беспокоиться об аутентичности их ритуалов. По контрасту, в современном обществе индивидуальная мораль только косвенно связана с солидарностью, здесь функционально важные связи возникают между бюрократией, сообществами и другими сложными организациями. В современных условиях место индивида в обществе поддерживается новыми институциализированными отношениями, что предполагает особое значение аутентичности.
Процесс сакрализации придает специфическому природному или культурному творению статус священного объекта туристского ритуала. Этот процесс состоит из множества стадий, таких как: обозначение достопримечательности, ограничение и возвышение, почитание; механическое воспроизводство священного объекта и социальное воспроизводство новой достопримечательности (или места), получившей собственное имя и известность.
Потребительские ландшафты туризма организуются уникальным сочетанием перечисленных рельефов. Мы можем выделить стабильные ландшафты, поддерживающие классические потребительские практики, связанные с достопримечательностями и местами, и динамичные ландшафты, меняющие их. Они прежде всего отличаются символической ролью тела в туристическом процессе. В первом случае речь идет о практиках созерцания: для получения созерцательного опыта следует увидеть и тем самым присвоить достопримечательность. Тело подчинено идее зрения. Тело может быть и инструментом, и целью туристического потребления, здесь важно физическое восстановление, оздоровление, укрепление сил. В любом случае эти ландшафты связаны с символическим продолжением и усилением тела. Для второго типа характерно испытание тела, образ достопримечательности становится менее ценным, чем практики рискованного телесного действия. Сюда же можно отнести и отмеченное Бауманом движение ради движения: постоянное пространственное перемещение тела становится нормой повседневности. Обитатели такого мира живут во времени, пространство для них ничего не значит. Вместе с тем в порядок динамичных ландшафтов все настойчивее врываются туристические практики, полностью исключающие телесную мобильность. Имеются в виду виртуальные путешествия через Интернет и почтовые услуги, предлагаемые некоторыми фирмами в назначенное время. Ваши родственники и знакомые получат открытку от Вас из тех мест, которые Вы выберете.
Подводя итоги, отметим, что с помощью медиа, облегчающих рассматривание типичных объектов туристского интереса, туризм вошел в каждый дом. Реализуя самые разнообразные индивидуальные мотивы, туризм формирует стандартизированные потребительские ландшафты развлечений и представлений, которые – без нарушения их эстетики – отличаются от повседневности, и в то же время разрушают традиционные различия субъективного опыта и социальных конструкций. Схемы традиционной дифференциации туризма и других социальных практик перестали работать, туризм предстает как гибридное потребление в социокультурном хронотопе.
Для туриста двадцатого века мир стал большим универмагом из деревень и городов
(В. Шивельбуш)
Потребители – это в первую очередь коллекционеры ощущений
(3. Бауман)
Динамика развития туризма в наше время отмечена разрушением элитарного прочтения разнообразных культурных пейзажей, качественной трансформацией, связанной с распространением образов и символов. Особый интерес для социолога в этом смысле представляет поле пересечений практик потребления, путешествия и виртуализации, образующих своеобразные туристические ландшафты.
В научной литературе туризм зачастую противопоставляется путешествию. Турист представлен как несмелый, малоинициативный, со слабой чувствительностью к различиям, в то время как путешественник ассоциируется с ценностями понимания, уважения и вкуса. Путешествие рассматривается как ресурс в стремлении к самореализации, туризм фактически подтверждает существующие взгляды на мир, нежели преобразует их. С нашей точки зрения, путешествие в большей степени сконцентрировано на процессе получения опыта и обогащения идентичности, в то время как туризм представляет собой объектную практику, предполагающую движение к целевому объекту и его символическое потребление. Место преобразуется в туристическое место с помощью системы символических и структурных процессов, которые отражают доминирующий дискурс. Последний определяет способы, которыми туристы руководствуются при чтении, присвоении и эксплуатации посещаемых зон. Результаты исследований Дж. Урри и Б. Грейма показали, что организация туристических мест, также как и мест для отдыха и развлечений, всегда носит на себе печать социального контроля. Внешняя среда, ее визуальная картина активизируют интернализированные социальные коды, и они, в свою очередь, направляют восприятие и поведение человека. Визуальная организация пространства определяет, по Дж. Урри физические (движение), психологические (интерес, внимание, удивление), социальные (покупка, общение, восприятие социальной информации) компоненты программируемого действия. В этом смысле туризм начинается с визуального выбора объекта (места, достопримечательности, транспорта, например, тур на воздушном шаре или космическом корабле) и/или определения маршрута и заканчивается набором виртуальных копий – визуальных подтверждений. Дж. Урри определяет ряд уникальных характеристик фотографии как социально сконструированного способа видения и записи, обусловливающего специфику туристического потребления.
1. Фотографировать – означает в определенном смысле присваивать фотографируемый объект. Это отношение власть/знание. Иметь визуальные знания (представления об объекте) означает, пусть на мгновение, но иметь власть над ним. Фотография приручает объект внимания, наиболее ярким примером этого служат экзотические культуры.
2 Фотография выступает как средство записи и расшифровки реальности Она предоставляет доказательства того, что что-то действительно произошло, что кто-то действительно где-то побывал или что гора действительно настолько большая. Все уверены, что камера не врет.
3 Фотография является результатом практики активной сигнификации тот, кто фотографирует, отбирает, структурирует и формирует то, что собирается зафиксировать. Речь идет о попытках конструировать идеализированные имиджи, которые украшают фотографируемый объект.
4 Власть фотографии проистекает из ее способности проходить сквозь себя в отображении реального, при этом ее сконструированная природа или идеологическое содержание не раскрываются.
5 Поскольку каждый становится фотографом, постольку каждый становится и семиотиком любителем. Каждый знает, что дом с соломенной крышей и розами вокруг двери представляет «старую добрую Англию», или что волны, разбивающиеся о скалы, означают дикую, разбушевавшуюся стихию, или что человек с камерой, болтающейся на шее, точно является туристом.
6 Фотография демократизирует все формы человеческого опыта, включая все, что угодно, в фотографический образ, и давая людям возможность фотографировать все, что угодно. Таким образом, фотография является частью процесса постмодернизации. Любая фотографируемая вещь или человек становятся эквивалентом другому в равной степени интересному или неинтересному Р. Барт замечает, что фотография началась с фотографии примечательного, а заканчивается тем, что делает примечательным то, что фотографируется. Фотография – это расширенный способ видеть, не ограниченный элитой, как искусство. Зонтаг говорит о фотографии как о ярой разоблачительнице высокой культуры прошлого, о ее воспевании пошлости, о ее способности уравнивать амбиции авангарда с коммерческой наградой, о превращении искусства в культурный документ.
7 Фотография оформляет путешествие. Она—повод для того, чтобы остановиться, зафиксировать образ и двигаться дальше. Фотография включает обязательства. Люди чувствуют, что они не могут пропустить какие-либо виды, иначе возможности фотографирования будут упущены. Туристические агентства тратят много времени на то, чтобы определить места для фотографирования (так называемые точки обзора). Действительно, в значительной степени туризм становится поиском фотогеничного, а путешествие – стратегией накопления фотографий. Это особо относится к культурам с сильной этикой работы.
8. В туризме существует определенного рода герменевтический круг. То, что ищут в поездке, оказывается набором фотографических имиджей, так же как и брошюр туркомпаний или ТВ программ. В то время как турист путешествует, образы тоже движутся. В конце концов, путешественники демонстрируют то, что они действительно где-то побывали, показывая собственные версии образов, которые они видели до того, как отправились в путь.
Концентрированным примером пересечения туризма и виртуального потребления служат так называемые виртуальные шоппинг-туры. Поездки на международные коммерческие ярмарки позволяют людям осуществлять квази-потребление, виртуальный шоппинг, при котором товары демонстрируются, отбираются, оцениваются и визуально потребляются, но не приобретаются, по крайней мере, немедленно. Такие практики бурно развиваются в странах бывшего социалистического лагеря и особенно характерны для представителей низших классов.
В исследовании, проведенном под нашим руководством М.С. Отнюковой, респондентам предлагалось назвать и описать известные достопримечательности и собственный туристический опыт. Нарративный анализ данных позволил выявить особые туристические рельефы.
1. Рельеф новизны «Захватывает дух от новых впечатлений», «Никого не оставит равнодушным». Респонденты подчеркивают специфические эмоции, характерные для туризма в целом. По мнению Баумана, целью движения туриста является новое переживание, «турист сознательно и систематически ищет приключений, новых, не похожих на старые переживаний, поскольку радости давно знакомого вошли в привычку и больше не прельщают».
2. Рельеф релаксации «Их придумали для того чтобы они грели душу когда нет возможности съездить куда-либо еще», «Это место, где люди могут провести целый день и чувствовать себя отдохнувшим», «Успокаивает и придает душе радость». Посещая такие места, люди испытывают теплые чувства, успокаивающие эмоции, настраиваются на позитивное восприятие, что способствует физическому и эмоциональному восстановлению. Этот рельеф характерен для рекреационного туризма.
3. Рельеф активации «Побывав там хочется свернуть горы» Такие достопримечательности и туристические места вызывают прилив сил, пробуждают эмоции, настраивают на действия, стимулируют активность.
4. Эстетический рельеф «Насладиться зрелищем незабываемого чуда» «Насладиться сочетанием красивого пейзажа» «Завораживающим видом» «От красоты и необыкновенности молено долго стоять с открытым ртом» В описаниях подчеркивается красота, эстетическая привлекательность объекта, что часто используют менеджеры в сфере культурного, познавательного, экологического туризма.
5. Рельеф сигнификации «Место, которым может «похвастаться» наш город» «Увидеть, чтобы осознать исключительность своей Родины» Достопримечательность или место рассматриваются как знак чего-то большего, как ключевой символ более широкой структуры, как возможность идентификации. Характерен для культурного и познавательного туриста.
6. Рельеф обещания и надежды: «Многие мечтают его увидеть» В местах отдыха и развлечений человек может удовлетворить свои потребности по максимуму, здесь создается потребительский рай для богатых и виртуальный рай для бедных. Сверхъестественные возможности релаксации, активизации, физического комфорта и счастья вызывают желание попасть туда еще раз. Волшебные королевства типа Диснейленда обещают лучшую жизнь-сказку.
7. Рельеф достижения (воплощенной мечты): «Всю жизнь я хотела побывать здесь, и наконец-то это произошло» Место или достопримечательность становятся частью целевой картины жизни человека, инициируют и организуют соответствующие действия. В результате – гордость от реализации и присвоения, хотя возможна и некоторая неудовлетворенность, если турист не обнаружил в реальном пейзаже базовых признаков виртуального. При этом возникает своеобразный эффект гиперреальности. Турист испытывает смущение и досаду, поскольку смоделированные места имеют вид более «реальный», чем оригинал. Этот же рельеф характерен и для экстремального туризма, где человек состязается с самим собой, преодолевая собственные ограничения
8. Рельеф визуального присвоения пространства: «Отсюда весь город, как на ладони», «Мне нравится обзор с Соколовой горы» Возможность расширения поля видения составляет особую ценность в туризме. Именно поэтому так популярны виды с вершин, вышек, смотровых площадок, самолетов.
9. Рельеф символического присвоения: «Мы там накупили всяких сувениров», «Я до сих пор храню фотографии, которые сделал в Москве» Фотографии и сувенирная продукция, камушки с дорожки и сохранившиеся билеты – все это и многое другое – не просто достоверные свидетельства, но и результаты овладения символической ценностью места или достопримечательности. В этом смысле Н.Е.Покровский отмечает, что туриста интересует не столько сама реальность, сколько обладание ею (ее присвоение) в виде любительских фотокадров и видеороликов.
10. Рельеф реконструкции опыта: «Глядя на фото, сразу вспоминаешь все прекрасные моменты и как бы мысленно возвращаешься туда» Этот рельеф зачастую пересекается с предыдущим, поскольку требует хранения определенных вещественных доказательств. Различие между ними кроется в ценностном назначении: символическое присвоение актуализирует власть над местом, а реконструкция опыта – власть над памятью.
11. Рельеф открытия: «Сколько не ходи по этому парку, все равно будешь открывать для себя что-то новое» Высказывания подобного рода больше характерны для путешественников, чем для туристов, так как больше отражают приобретение личного опыта, расширение собственного «Я».
12. Рельеф колонизации времени: «Связано с историей или историческим событием», «Место, у которого есть своя история», «Представляют культурную, историческую и иную ценность», «Важную роль играет возраст объекта» Чем древнее достопримечательность, чем больше ей лет, тем более она привлекательна для туристов. Наши наблюдения показывают, что многие туристы испытывают непреодолимое желание прикоснуться к историческому объекту. Тем самым турист символически присоединяется к истории, присваивая время. Эту же возможность колонизации времени предоставляют и проекты, связанные с исторической реконструкцией, когда туристы созерцают или даже участвуют в костюмированных театрализациях на сохранившихся исторических ландшафтах.
13. Рельеф стоимости и доступности: «Доступные для всех слоев», «Высокие цены», «Нельзя считать дешевым» Высокая цена, с одной стороны ограничивает доступ, а с другой – стимулирует посещение достопримечательности В.И. Ильин считает, что высокая цена может выполнять функцию обозначения высокого положения в обществе и функцию социального закрытия, изоляции от тех, кто находится внизу социальной иерархии. Высокая цена сама по себе удовлетворяет потребность поддержания статуса и закрытия его для посторонних.
В описаниях респондентов нами не были обнаружены другие рельефы, но мы можем предположить по крайней мере еще один.
14. Рельеф аутентичности. Д. МакКеннел замечает, что интерес к достопримечательностям есть форма ритуального уважения к обществу, а туризм вбирает в себя некоторые социальные функции религии в современном мире. Основа социальной жизни – ее аутентичность, или точнее, поиск аутентичного опыта, повсеместно манифестируемого современным обществом. Солидарность в первобытном обществе обеспечивалась тем, что каждый человек занимал свое собственное место, гарантируемое сакрализацией функционально важных аспектов индивидуального поведения, таких, как обмен дарами и брачный выбор. Первобытные люди могли не беспокоиться об аутентичности их ритуалов. По контрасту, в современном обществе индивидуальная мораль только косвенно связана с солидарностью, здесь функционально важные связи возникают между бюрократией, сообществами и другими сложными организациями. В современных условиях место индивида в обществе поддерживается новыми институциализированными отношениями, что предполагает особое значение аутентичности.
Процесс сакрализации придает специфическому природному или культурному творению статус священного объекта туристского ритуала. Этот процесс состоит из множества стадий, таких как: обозначение достопримечательности, ограничение и возвышение, почитание; механическое воспроизводство священного объекта и социальное воспроизводство новой достопримечательности (или места), получившей собственное имя и известность.
Потребительские ландшафты туризма организуются уникальным сочетанием перечисленных рельефов. Мы можем выделить стабильные ландшафты, поддерживающие классические потребительские практики, связанные с достопримечательностями и местами, и динамичные ландшафты, меняющие их. Они прежде всего отличаются символической ролью тела в туристическом процессе. В первом случае речь идет о практиках созерцания: для получения созерцательного опыта следует увидеть и тем самым присвоить достопримечательность. Тело подчинено идее зрения. Тело может быть и инструментом, и целью туристического потребления, здесь важно физическое восстановление, оздоровление, укрепление сил. В любом случае эти ландшафты связаны с символическим продолжением и усилением тела. Для второго типа характерно испытание тела, образ достопримечательности становится менее ценным, чем практики рискованного телесного действия. Сюда же можно отнести и отмеченное Бауманом движение ради движения: постоянное пространственное перемещение тела становится нормой повседневности. Обитатели такого мира живут во времени, пространство для них ничего не значит. Вместе с тем в порядок динамичных ландшафтов все настойчивее врываются туристические практики, полностью исключающие телесную мобильность. Имеются в виду виртуальные путешествия через Интернет и почтовые услуги, предлагаемые некоторыми фирмами в назначенное время. Ваши родственники и знакомые получат открытку от Вас из тех мест, которые Вы выберете.
Подводя итоги, отметим, что с помощью медиа, облегчающих рассматривание типичных объектов туристского интереса, туризм вошел в каждый дом. Реализуя самые разнообразные индивидуальные мотивы, туризм формирует стандартизированные потребительские ландшафты развлечений и представлений, которые – без нарушения их эстетики – отличаются от повседневности, и в то же время разрушают традиционные различия субъективного опыта и социальных конструкций. Схемы традиционной дифференциации туризма и других социальных практик перестали работать, туризм предстает как гибридное потребление в социокультурном хронотопе.
